Церковь Успения Пресвятой Богородицы входит в состав Успенского Брусенского женского монастыря. Монастырь основан при царе Иоанне Грозном и Коломенском епископе Феодосии в 1552 г. как мужской. В нем два храма: Успения Божией Матери (построен в 1552 г. на месте деревянного храма) и Храм в честь Воздвижения Животворящего Креста Господня. "В описании монастыря 1578 г. упоминается «старый» игумен Корнилий, вероятно, первый настоятель монастыря. Тогда в монастыре кроме каменного Успенского храма были настоятельские и 14 братских келий, деревянная ограда и строящаяся каменная трапезная... K середине XlX в. храм и поздние пристройки сильно обветшали. В1858 г., после построения Крестовоздвиженской церкви, древний храм был закрыт, престолы придельных храмов Святителя Иоанна Златоустого и Казанской иконы Божией Матери были перенесены в новый храм. 30 октября 1880 г. в Строительное отделение Московского губернского правления обратилась настоятельница Коломенского Успенского Брусенского монастыря игуменья Ангелина. Она просила разрешения московского епархиального начальства на разобрание существующей с 1762 г. пристройки к древнему Успенскому во вверенном ей монастыре храму и на пристройку к нему каменной церковной трапезы для молящихся, двухэтажных келий для престарелых и больных сестер обители, при сем игумения приложила планы, фасады и разрезы предполагаемой пристройки на трех листах и пояснительную записку, каковые планы Московским Археологическим обществом рассмотрены и одобрены. В 1881-1883-х гг. на средства Флора Яковлевича Ермакова, сестра которого, монахиня Феофания, жила в Брусенском монастыре, была построена трапезная. На средства Ф.Я. Ермакова сильно поновлен и сам храм Успения Пресвятой Богородицы. Над карнизами храма и апсиды появились мелкие кокошники, шатер обшит железом, расширены старые и пробиты новые окна. С западной стороны, на месте приделов XVIII в. (Казанской иконы Божией Матери и Святителя Иоанна Златоуста), архитектором Эллингом выстроен большой двухэтажный корпус для трапезной, с церковью Всех Святых и богадельней. Флор Яковлевич Ермаков (1815-1895) - Потомственный почетный гражданин, действительный тайный советник, московский 1-й гильдии купец. В московском доме Ермакова, в отдельном корпусе, было общежитие для монашенок, приезжавших в Москву для сборов на монастырь, Флор Яковлевич обеспечивал их всем необходимым. Московский городской голова Н.А. Алексеев в ноги поклонился Ермакову за взнос в 300 000 рублей на строительство корпуса психиатрической больницы на Канатчиковой даче. Ермаков - основатель технического училища в Москве. Флор Яковлевич родился в с.Мещерино Коломенского уезда Московской губернии, здесь же начал свою трудовую деятельность на фабрике отца и впоследствии стал богатейшим владельцем фабрик в Москве и Вышнем Волочке (выпускал ситец). Его отец, Я.Я. Ермаков, "из вольноотпущенных графа Шереметева", московский купец основатель (с 1839 г.) ситценабивной и красильной фабрики за Трехгорной заставой в Москве, староста церкви Воскресения на Успенском Вражке, и дядя, К.Я. Ермаков, московский купец 1-й гильдии, владели бумаготкацкой фабрикой в с.Мещерино. Ф.Я. Ермаков унаследовал эти предприятия; производившийся на них дешевый ситец ярких расцветок прочного крашения пользовался большим спросом в Москве и по всей Российской империи (в народе получил название "ермак"). Флору Яковлевичу Ермакову принадлежали также шерстяная и камвольная фабрика в Москве в Сокольниках (упоминается с 1869 г.) и текстильная фабрика в Вышнем Волочке Тверской губернии (в 1888 г. продана Прохоровым). Ф.Я. Ермаков возглавлял учрежденный отцом торговый дом "Яков Ермаков с сыновьями" (торговля "бумажным товаром" в Москве). Владел 2 доходными домами (30-квартирным в Москве и 90-квартирным в Санкт-Петербурге). В Крымскую войну 1853-1856 гг. Ф.Я. Ермаков вносил средства на ополчение. В 1863-1866 гг. Флор Яковлевич - выборный Московского купеческого сословия. С 1854 г. казначей Пресненского отделения Московского дамского попечительства о бедных. После смерти родителей, жены и двух сыновей в 1860-х - 1870-х гг., Ф.Я. Ермаков постоянно выделял средства на благотворительные цели (всего пожертвовал свыше 3 000 000 руб.). В 1862 г., после смерти первой жены, Ф.Я. Ермаков женился на Е.К. Ермаковой (урожденная Быковская, по первому браку Забулонова). В 1877 г. Ф.Я. Ермакову было пожаловано дворянство. Московский предприниматель Н.А. Варенцов, современник Ф.Я. Ермакова, так характеризовал его: «Флор Яковлевич Ермаков отличался крутым нравом, расчетливостью и сильной волей. Деловые люди относились к нему с уважением и даже, быть может, с некоторой завистью, говоря: "Сильно бережет свои денежки, но и не польстится на чужие!"». От первого брака у Флора Яковлевича остался один сын - Дмитрий Флорович Ермаков (1836-1896), Потомственный почетный гражданин, московский домовладелец. На старости лет Флору Яковлевичу привелось пережить семейную трагедию - предательство единственного сына, Дмитрия, после чего Флор Яковлевич долгое время не мог его видеть. Предательство сына привело Флора Яковлевича, одного из крупнейших московских фабрикантов, к решению о ликвидации дела - для кого стараться, если единственный сын обманул и ограбил отца. Об обстоятельствах дела рассказывает Н.А. Варенцов: «Свой дом и семью Флор Яковлевич держал крепко, «в ежовых рукавицах», не допуская никаких нововведений, с требованием исполнения всех правил по заведенному им порядку. С ним жил в доме в третьем этаже сын Дмитрий Флорович, женатый на дочери известного суконного фабриканта Носова. Дмитрий Флорович, когда бывал в театре, после возвращения домой, желая угостить свою супругу чаем, принужден был снимать сапоги и в чулках, ощупью пробираться по лестнице в первый этаж, где находилась кухня, боясь скрипом ступеней деревянной лестницы разбудить папашу и тем вызвать его гнев за неурочное чаепитие; сам разогревал самовар и с такими же предосторожностями водворял самовар в свою комнату. Такая жизнь Дмитрию Флоровичу, понятно, нравиться не могла, особенно жене, привыкшей в своей родной семье к более свободной жизни. И для него выпал благоприятный случай, которым он и воспользовался, чтобы убраться из-под гнета отца. Однажды Флору Яковлевичу потребовалось поехать в Петербург на несколько суток. Перед отъездом позвал сына и вручил ему ключи от несгораемого шкафа с приказанием: «Завтра уплати такому-то столько-то, деньги лежат в несгораемом шкафу; отдашь деньги, возьми расписку». По принятому обычаю, Флор Яковлевич и вся его семья сели, потом встали, помолились на образа, все его поцеловали в щеки и руку, и он отбыл. На другой день Дмитрий Флорович в точности исполнил приказание отца. Беря деньги из несгораемого шкафа, ему бросились в глаза толстые тетради, лежащие на полках шкафа, достав одну, он увидал, что в них заключаются паи вновь утвержденного Товарищества Ф.Я. Ермакова. В то время многие крупные идентичные фирмы свои личные дела переводили в товарищества, понимая, что эта система управления весьма удобна для них: дает большое преимущество в случае смерти хозяина предприятия, дело не приостанавливалось, а продолжалось, как при живом хозяине. Дмитрий Флорович заметил, что на паях не имеется надписи владельца, что по закону полагается, между тем имеются подписи членов правления, бухгалтера, кассира и изображение печати, а потому не будет большого труда на пустых местах паев написать свое имя, отчество и фамилию, вырезать паи из всех тетрадей на сумму 500 тысяч, что не может броситься в глаза отцу, -вот он и будет с деньгами! Так и поступил. Вернувшемуся отцу вручил ключи и оправдательный документ в платеже. После того прошло несколько месяцев, к Ермакову является какой-то присяжный поверенный и заявляет: - Я, к большому моему удовольствию, имею счастье состоять пайщиком в вашем товариществе, явился в правление, чтобы оформить покупку паев и перевести на мое имя, между тем в правлении никого нет, даже бухгалтера и кассира, тогда, извините, пришлось побеспокоить вас. - О каких паях изволите, говорить? - спросил Ермаков. -Я паев никому не продавал. - Паи вашего товарищества, купленные мною у Дмитрия Флоровича, состоящего директором в товариществе, со мной имеется передаточное заявление, с бланком бывшего их хозяина, теперь требуется только отметка в паевой книге и такая же отметка на паях. У Ф.Я. Ермакова, как говорят, глаза полезли на лоб от слов поверенного, он так рассердился, что вскочил с места, затопал ногами и выгнал его вон. Долго не мог прийти в себя Флор Яковлевич, бегая по комнатам, с клокочущим в нем гневом о нахальстве «ярыжника» - так он величал поверенного, -явившегося, несомненно, с целью подобраться к его денежкам. Еще он не успел окончательно прийти в себя, как лакей доложил о приходе полицейского пристава совместно с человеком, бывшим у него два часа тому назад, и что они требуют приема их. У Флора Яковлевича это сообщение вызвало реакцию в его злобном настроении; в голове блеснула мысль: когда являются представители законности и порядка, то несомненно, по каким-нибудь нарушениям кодекса уголовного или гражданского. Он сердито сказал лакею: «Зови!» Присяжный поверенный, выгнанный Ф.Я. Ермаковым, немедленно отправился в Басманную часть, недалеко находящуюся от дома Ермакова, к приставу, которому и сделал заявление о нанесенном ему Ермаковым оскорблении от высказанного им желания исполнить необходимую формальность при переходе паев от одного лица к другому, в силу устава высочайше утвержденного товарищества. Причем указал, что не только не имеется на доме, где товарищество помещается, вывески или объявления, но и не существует никакого правления и его штата, т.е. бухгалтера и кассира, а потому приобретший паи товарищества не имеет возможности исполнить требуемую уставом отметку в паевой книге и также получить отметку на приобретенном им пае. И просит пристава удостоверить справедливость его слов и подтвердить законным актом его заявление и, в свою очередь, привлечь председателя правления Ф.Я. Ермакова к ответственности за самоуправство. Пристав был доволен возбужденным присяжным поверенным делом: это давало ему право думать, что толстосум-богач Ермаков не отделается от него на шаромыжку и даст ему возможность к уже полученной от присяжного поверенного сумме за его беспокойство еще прибавить некоторую сумму для его экстраординарных расходов, а потому немедленно и с удовольствием отправился к Флору Яковлевичу. Идя к Ермакову, пристав взвесил все слова, которые придется говорить, с ударением на некоторые фразы, могущие действовать на психику Флора Яковлевича. Пристав, поздоровавшись с Флором Яковлевичем, в мягких, но сильных выражениях выставил его виновность, как нарушителя устава товарищества, высочайше утвержденного государем, а следовательно, он противодействует не только закону, но и высочайшему вождю - государю. Ермаков ответил: говорят о паях его товарищества, между тем они все находятся у него в шкафу, и он никому их не продавал. Тогда присяжный поверенный вытащил из портфеля пай и подал. Ермаков увидел, что пай его товарищества; в нем были вписаны фамилия, имя и отчество его сына, на другой стороне пая стоял его бланк на передачу присяжному поверенному. Он бросился к шкафу, вытащил папки с паями и увидал, что из каждой вырезано несколько паев и в корешках помечено имя его сына. С Ермаковым чуть не сделался удар, и он покачнулся; если бы не помощь пристава, то он упал бы на пол. Посидев немного, придя в себя, он попросил пожаловать к нему на другой день для окончания этого дела. Не буду рассказывать о страшной ссоре, происшедшей между отцом и сыном, она понятна каждому. Флор Яковлевич купил паи у сына, и Дмитрий Флорович покинул дом отца на много лет. Ф.Я. Ермакову уже не представлялось интересным вести свое большое фабричное предприятие: для кого и для чего ему придется хлопотать?» В конце жизни Ф.Я. Ермаков закрыл свои фабрики и устроил богадельни в Москве (в Сокольниках и на Пресне, причем расположил их в здании своих бывших фабрик) и в Мещерино. В 1876 г., закрыв фабрику в Сокольниках, Флор Яковлевич перестроил здание и открыл в нем Ермаковскую богадельню для призрения тысячи человек из крестьянского сословия. В 1889 г. он устроил богадельню в помещениях другой упраздненной фабрики за Трехгорной заставой. В богадельнях в Москве (в Сокольниках и на Пресне) и в Мещерино призревалось около 2000 человек. Для содержания богаделен Ф.Я. Ермаков предоставил средства, получаемые от своих доходных домов, а также от лесной дачи при с. Тешилово Дмитровского уезда Московской губернии. В 1890 г. Флор Яковлевич Ермаков пожертвовал крупные средства Московскому городскому общественному управлению, в т.ч. 300 тысяч рублей на призрение душевнобольных. В 1896 г. на эти деньги было устроено Ермаковское отделение на 100 человек в Алексеевской психиатрической больнице. В 1890 г. Флор Яковлевич передал тюремному ведомству построенный и содержавшийся им дом для семей лиц, ссылавшихся в Сибирь по судебным приговорам. В 1893 г. в собственном доме на Новой Басманной улице он открыл бесплатную народную столовую на 500 человек. В этом доме до 1895 г. на иждивении Ф.Я. Ермакова проживало до 100 монахинь провинциальных монастырей, пришедших в Москву для сбора пожертвований. На капиталы, поступившие Московскому городскому общественному управлению по духовному завещанию Флора Яковлевича Ермакова, в соответствии с его волей открыты "ночлежные дома для рабочего населения Москвы" (2 корпуса на 3000 человек, построенные в 1909 г. и 1915 г. Свыше 1 миллиона руб. из завещанных Ф.Я. Ермаковым капиталов израсходовано на строительство и оборудование ремесленного училища им. Ермакова, готовившего техников и электротехников (открыто в 1907; в 1919 туда переведено Механико-техническое училище, основанное в 1870, ныне Московский энергетический техникум). В 1895 г. Ф.Я. Ермаков умер, завещав свыше 3 млн. руб. для раздачи бедным «на помин его души». Столь большую сумму раздать было непросто, на каждого жителя приходилось около 2 рублей - значительная сумма для бедняка. Опасались, что может произойти катастрофа, серьезнее Ходынской. К 1902 г. сумма достигла 3 млн. 350 тысяч рублей. К тому времени душеприказчики, сын покойного Дмитрий и брат Федор умерли. Комитет министров разрешил вдове Ф.Я. Ермакова, Екатерине Корнильевне, изменить завещание. 888 тыс. руб. она получила сама на благотворительные нужды, 250 тыс. разошлось бедным родственникам и прочим нуждающимся, 100 тыс. выделено для создания капитала на раздачу пособий бедным невестам крестьянского, мещанского и ремесленного сословий, 800 тыс. на устройство ремесленного училища, столько же попечителям Хитрова рынка на создание ночлежных домов. В 1891 г. городской голова Егорьевска Никифор Михайлович Бардыгин (ум. 1901) подарил Брусенскому монастырю усадебную землю со всеми на ней строениями, состоящую в одном квартале на Брусенской улице (ныне Лажечникова). В монастыре жили его сестры, схимонахини Фелицата и Поликсения, у них часто бывала младшая сестра Ольга (ум. 1907). Она в 15 лет посещала все монастырские службы, отказывалась от обычных детских развлечений для молитвы и чтения духовных книг. Ольга со слезами на глазах просила родителей отпустить ее в Брусенский монастырь. Посоветовавшись с духовником, родители отпустили. Ольга жила с сестрами в одной келье, безропотно проходила все послушания, со смирением выслушивала назидания. На 54-м году жизни ей выпало многотрудное послушание - быть игуменией основанного братом в Егорьевске Троице-Мариинского монастыря. Шесть с половиной лет она управляла обителью, подавая всем пример величайшего смирения. Она жила в скромном помещении, ее любили сестры обители. Игуменья Олимпиада (Бардыгина) неожиданно скончалась 60 лет от роду от воспаления легких. В начале XX в. в Успенском Брусенском общежительном монастыре проживало 28 монахинь и 222 послушницы. Пожеланию горожан обучать своих дочерей в монастыре настоятельницей игуменьией Ювеналией в 1901 г. была открыта церковно-приходская школа, в которой была 21 ученица, в 1909 г. обучались 56 детей, в 1916 г. - 87. Школа помещалась в отдельном здании. Игумения Ювеналия до 1909 г. была ее попечительницей, заведовали ею в то время монастырские священники Иоанн Васильевич Парусников (с 1901 г.) и Алексий Лебедев. Причта при монастырских храмах было положено по штату издавна: два священника, диакон и пономарь. К началу XX в. по штату положено было два священника и два диакона на вакансии псаломщика. В 1840 г. в монастырском храме служил священник Иоанн Павлович Шкинский, в то время ему было 64 года, сын священника. В 1796 г., по окончании курса в Коломенской семинарии епископом Коломенским Афанасием он был рукоположен во диакона к Богоявленской церкви Коломны. В 1797 г. преосвященный Афанасий рукоположил диакона Иоанна во священника к Успенскому храму Брусенского монастыря. С 1802 по 1838 г. о. Иоанн был назначен увещевателем в Коломенский уездный земский суд и в Городовой магистрат. У о. Иоанна и его супруги Анны Андреевны (59 лет) была дочь Параскева (в 1840 г. ей 16 лет). Шкинские - большой, древний коломенский священнический род. В коломенской церкви Усекновения главы Иоанна Предтечи (сломана в 1930 г.) в 1840 г. служил священник Михаил Димитриевич Шкинский, в этой же церкви служил и его дед, священник Захарий Матвеевич Шкинский (в 1840 г. ему 84 года). В 1840 г. вторым священником Успенского храма Брусенского монастыря был священник Иаков Космич Соловьев (34 лет), сын пономаря. В 1832 г. он окончил Вифанскую Духовную семинарию с аттестатом 2 разряда и был рукоположен во священника к Успенскому храму Брусенского монастыря". Первоисточник: книга протоиерея Олега Пэнэжко "Храмы и монастыри города Коломны".

Видео: Церковь Успения Пресвятой Богородицы (г.Коломна)
Успенский Брусенский женский монастырь (г.Коломна)
Собор Воздвижения Креста Господня (в Брусенском монастыре)